В начале сентября 1900 года врач Сергей Васильевич Элиасберг написал Ларисе письмо, в котором сообщил, что болезнь Сергея прогрессирует. Несмотря на запрет матери, Лариса отправилась в Минск. Остановилась у писателя Чирикова Евгения Николаевича, который был не только другом Мержинского, но и его сослуживцем.

В связи с ухудшением состояния Сергей почти все время лежал в постели. По случаю приезда Ларисы было сделано исключение и разрешены прогулки. 18 сентября осталось у них в памяти как последний светлый день их дружбы, когда они смогли прогуляться по утопающему в золоте осенних листьев Минску. Сергей был в черном форменном кителе железнодорожного служащего, в котором он обычно приезжал и в Киев. 22 сентября Леся уехала домой.

Письма в Минск посылала почти ежедневно, но ответы приходили все реже и реже. Раньше Мержинский никогда не жаловался на здоровье, а теперь в его письмах стала проскальзывать информация то об обмороке, то о кровотечении из горла.

Здесь, на Гавайях, образованные люди называли его доктором Русселем. Таким именем он подписывал свои статьи и книги. Но образованных было очень мало. Большинству аборигенов этот пожилой европеец был известен как доктор Каука Лукини.

«Каука Лукини хороший … Каука Лукини добрый… Стал начальником, а все равно лечит всех и как обычно денег с бедных не берет… Плохо нам было без Каука Лукини…»

И никто на архипелаге не знал, кроме его любимой жены Леокадии Викентьевны, что на самом деле – это бывший народник, выходец из могилевских дворян Судзиловский Николай Константинович.