В начале сентября 1900 года врач Сергей Васильевич Элиасберг написал Ларисе письмо, в котором сообщил, что болезнь Сергея прогрессирует. Несмотря на запрет матери, Лариса отправилась в Минск. Остановилась у писателя Чирикова Евгения Николаевича, который был не только другом Мержинского, но и его сослуживцем.
В связи с ухудшением состояния Сергей почти все время лежал в постели. По случаю приезда Ларисы было сделано исключение и разрешены прогулки. 18 сентября осталось у них в памяти как последний светлый день их дружбы, когда они смогли прогуляться по утопающему в золоте осенних листьев Минску. Сергей был в черном форменном кителе железнодорожного служащего, в котором он обычно приезжал и в Киев. 22 сентября Леся уехала домой.
Письма в Минск посылала почти ежедневно, но ответы приходили все реже и реже. Раньше Мержинский никогда не жаловался на здоровье, а теперь в его письмах стала проскальзывать информация то об обмороке, то о кровотечении из горла.
В ноябре пришло еще одно письмо от доктора: «Сергей Константинович опять стал лихорадить (у него жар 39 и выше), потерял аппетит и значительно ослабел. Бронхит не случайный, а находиться в связи с болезнью».
И дальше Элиасберг пишет, что надежда на лучшее маловероятна: «Говорю я Сергею Константиновичу о временном ухудшении, главным образом для утешения, но может быть, и действительно, ему станет лучше, когда установиться зима».
Поделиться переживаниями Ларисе было не с кем. Мать скажет, что она все предвидела и понимала, а отец постоянно мечется между матерью и детьми. Поддерживали сестра Ольга и вернувшийся из астраханской ссылки ее муж Миша Кривинюк, но у них было море своих проблем.
Оставаясь наедине на со своими мыслями и выплакав все слезы, Леся писала очередное послание в Минск.
«Твои письма всегда пахнут увядшими розами, мой бедный, увядший цветок! Легкие тонкие запахи как воспоминание о какой-то любимой ушедшей мечте…
Это ничего, что ты никогда не обнимал меня, это ничего, что между нами не было и намека на поцелуи… Только с тобою я не одинока, только ты умеешь спасать меня от самой себя».
В начале 1901 года Леся узнала, что Мержинскому стало еще хуже. Она сразу приняла решение ехать к нему. Бросив все, несмотря на запрет родителей, почти без средств Леся Украинка 7 января 1901 года приехала в Минск, чтобы облегчит страдания Сергея и провести последние дни со своим другом. Почти два месяца – с 7 января по 5 марта – она провела у постели слабеющего с каждым днем Мержинского.
Последние недели были особенно мучительны для обоих. Сергей совсем обессилел и не мог сам подняться с постели. Ему было тяжело говорить.
Быть возле больного было теперь опасно, ибо в последние дни он стал более заразным, так как в процесс уже была вовлечена гортань. А Лариса была ослаблена недавно перенесенной операцией. Здесь, в Минске, Лариса отметила и свой «юбилей»: в январе исполнилось двадцать лет, как она сама заболела. На одном из снимков, сделанных в Ялте в 1897 году – Лариса с венком на голове, в корсетке и с ожерельем на шее. Левая кисть в черной перчатке со свободными пальцами, которую на людях она не снимала: скрывала обезображенную болезнью кисть девушки, мечтавшей стать пианисткой.
В последние дни Сергей диктовал ей письма своим близким друзьям, но давалось ему это с большим трудом.
В один из дней он стал диктовать письмо …. Вере Тучапской (Крыжановской).
«Мой друг, Вера Григорьевна! Как видите, я пишу рукою другого человека. А именно Ларисы Петровны, которая в опасное и тяжелое время не оставила меня и неотлучно проводит время у моей постели».
За несколько часов Сергей надиктовал едва двадцать строк. После приписки «Мой поклон Павлу Лукичу» Лариса добавила свои комментарии, объяснив, что Сергей приговорен и уже чувствует это. Он уже сделал ей распоряжения кому послать телеграммы.
Ларису у постели сменяли тетушки или отец Сергея, но в начале февраля она добилась права дежурить возле больного и ночью, видя, как они устали. Начались ночи, наполненные нелегким трудом.
Ночь с 14 на 15 февраля выдалась очень тяжелой для обоих. После того как Сергею удалось уснуть, Леся, испытывая невыносимые душевные страдания, нашла в себе силы у постели больного друга написать невероятно пронзительную по своей силе драматическую поэму «Одержимая».
20 февраля Лариса пишет под диктовку Мержинского еще одно письмо Вере Тучапской (Крыжановской).
«Мой дорогой друг, Вера Григорьевна! Я в течение последнего времени еще более ослабел и прибегаю к помощи известной Вам Л.П., чтобы написать Вам, быть может последнее письмо перед смертью…
Я очень рад, что в этом году имел возможность видеться с Вами, только глубоко сожалею, что не мог быть при вашем отъезде. В пять дней моей жизни в Киеве на Пасху я успел пережить многое, многое и многое. Вы, мой друг, получите карточку от Л.П, которая кажется нам одной из лучших моих фотографий. Конечно, пишучи Вам это письмо, невольно чувствуешь некоторую неловкость, что приходиться говорить посредством третьего лица, но я не в состоянии писать трех слов…».
Лариса уже совсем переселилась в дом Сергея – так он просил. Элиасберг пытался отговорить и даже прислал сиделку. Сиделка была кстати, так как заболел отец, не выдержав страданий сына, тетушки сильно устали, доктор уезжал, и вся нагрузка легла на Ларису.
23 февраля неожиданно приехал муж сестры Ольги Миша Кривинюк. Лариса была рада, что появилась подмога в его лице. 25 февраля ей исполнилось 30 лет.
Третьего марта Мержинского не стало. Лариса всю его могилу услала цветами и на всю свою жизнь сохранила память о нем.
Много пишут и говорят о том, как относился к ней Сергей, как складывались отношения между ними. Видимо, никто и никогда не сможет ответить на вопросы, касающиеся их двоих. Но одно ясно точно: только любящее сердце Леси смогло до последней минуты жизни Сергея, несмотря на все проблемы со своим здоровьем, нехваткой средств, отношением к ней со стороны Сергея, ее и его родных (тетушки Мержинского вначале относились к ней настороженно), сделать для него все, что было в ее силах, забыв о себе самой. Сама Лариса по этому поводу пишет: «Любовь абсолютной справедливости не знает, но в том и высшая справедливость».
В феврале 1981 года Минский городской Совет народных депутатов принял решение переименовать улицу Инструментальную в Первомайском районе в улицу одного из первых марксистов Белоруссии Сергея Константиновича Мержинского и именовать ее впредь улицей С.К.Мержинского.
А в марте 1987 года было принято следующее решение: «В целях увековечивания памяти выдающейся украинской поэтессы-революционерки Леси Украинки … безымянной улице в жилом районе «Веснянка» … присвоить имя Леси Украинки и впредь именовать ее улицей Леси Украинки».
Две улицы в одном городе, но не рядом. Две судьбы – пересеклись и разошлись, оставив яркий след в истории …
Только в тридцать шесть она, наконец, встретит человека, с которым сможет создать то, к чему стремилась всю свою жизнь, – настоящую семью. Мужем Леси Украинки станет Климент Квитка – юрист по специальности и фольклорист по призванию. Климент даст талантливой поэтессе покой и ощущение того, что ей есть на кого опереться. Прожила Леся Украинка всего лишь сорок два года, и тридцать три из них плодотворно работала на литературной ниве. Похоронена в Киеве на Байковом кладбище между могилами отца и брата Михаила. Её произведения, в основном, издавались после смерти поэтессы, а на основе истории Леси Украинки и Сергея Мержинского в 1971 году был снят фильм «Иду к тебе» (режиссер А.Демидова). Леся, которая столько сделала для развития родной культуры, была и остается национальной гордостью Украины.
Источники:
- Акрыленыя родным словам: Ларыса Косач-Квiтка (Леся Украiнка) i Алаiза Пашкевiч (Цетка) Уклад. Башняк Iван i iнш. Мн., 2021
- Зов Прометея. Яков Басин. Мн., 1987
- Мыслiцелi i асветнiкi Беларусi. Энцыклапедычны даведнiк. Мн., 1995
- Рифма ценою в жизнь. Рублевская Л. Мн., 2013
- Леся Украинка. Жизнь и творчество в документах и фотографиях. Гуць М.В., Россошинская Н.Л., Киев, 1979
- В годину испытаний. Борис Клейн. Мн., 1986